Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Общения нам не хватает, говорит режиссёр, и, чтобы увидеть растущую пропасть, отправляет зрителя не в сегодняшний виртуальный мир

И люблю, и боюсь здесь бывать. Столько всего в этом зале случилось, слилось, соединилось. Так что тянет меня в этот центр мироздания, под купол, временами непреодолимо. И, сходя с орбиты буден, опускаюсь в красное ложе о четырёх ножках, вжимаясь в его нутро под давлением момента. И жду, когда откроется тёмно-красный тяжёлый бархат. И готовлю себя к встрече с прекрасным. Что там?

И вот — Россини, «Севильский цирюльник». Знакомый по двухтомнику с профилем Бомарше на обложке, что стоял в домашнем книжном шкафу. Издание не старинное, всего-то 1966 год, но несло от него нафталином, пудреными париками, душным ароматом вычурных платьев. И если бы не очаровательный Андрей Миронов-Фигаро и не менее примечательное его окружение в телеспектакле «Женитьба Фигаро», боюсь, остались бы томики нечитанными.

Комедию положений классика французской драматургии Пьера Бомарше не раз ставили в жанре оперы. Успехом пользовалась комическая опера Джованни Паизиелло, между прочим, написанная в России, в бытность его придворным композитором Екатерины II. Случилось так, что в год тридцатилетия пьесы к уже вернувшемуся на родину Паизиелло пришёл молодой композитор и, набравшись наглости, попросил разрешения на использование сюжета «Севильского цирюльника». И Джованни, будучи уверенным в провале, дал своё согласие… 24-летний Джоаккино Антонио Россини написал двухактную оперу за 20 дней. Одной из любимейших опер она стала не сразу. Премьера состоялась 20 февраля 1816 года в театре «Аргентина» в Риме и сопровождалась… оглушительным провалом.

Два века спустя на сцене Новосибирского театра оперы и балета сюжет Бомарше на музыку Россини поставил приглашённый режиссёр-постановщик Дмитрий Белянушкин, обладатель Гран-при Международного конкурса молодых оперных режиссёров «НАНО-опера», выпускник и преподаватель ГИТИСа. В его трактовке пьеса осовременена, но не совсем: действие происходит в начале прошлого века, где-то на водах, точнее, термальных источниках Испании, в санатории доктора Бартоло. В духе времени на сцене много больших и сложных машин, помогающих людям обрести здоровье. Но все эти механизмы не могут помочь им понять друг друга. Нешуточные страсти парят дымом, искрят проводами, наконец, прорываются на сцену и вовсе иррациональным — лохматым (мечта цирюльника), звериным, бьющим себя в грудь. Можно искать и находить параллели в психоанализе, а можно посмеяться вместе с режиссёром, тем более что и здесь есть параллели во времени — в 1933 году вышел на экраны первый «Кинг-Конг».

Общения нам не хватает, говорит режиссёр, и, чтобы увидеть растущую пропасть, отправляет зрителя не в сегодняшний виртуальный мир (как его представить на сцене, хотя есть примеры), а в век машин, в котором человек ещё не потерян, но уже на грани. Впрочем, история эта со счастливым концом. Ловкий пройдоха и плут Фигаро всех перехитрит, помирит, соединит… 

Где-то в это же время, в начале 1930-х, в Новосибирске на бывшей Базарной площади, посреди гульбища и торжища, начнут строить невиданный по размаху Дом науки и культуры. Его эскизный проект был утверждён 90 лет назад, в 1928 году. Вчерашние крестьяне будут рыть котлован, вывозить песок на лошадёнках, поднимать из камня и бетона фундамент и стены, морозить руки на балках под будущий купол и расти вместе с этим храмом высокого искусства…

Каждый раз, когда прихожу сюда, оказываюсь в пространстве амфитеатра под невероятным куполом, в окружении античных скульптур, созданных руками советских зодчих; ещё до того, как поднимется занавес, вспоминаю тех, кто строил Сибирский Колизей. Загорелые лица рабочих на фотографиях, заснятых в моменты стройки; группа молодых архитекторов и Борис Гордеев в круглых очках конструктивиста за чертежами нового облика здания — в стиле неоклассицизма; смеющегося инженера Сергея Полыгалина с маленькими дочерьми на забетонированном куполе; строительные полати, лёжа на которых расписывали потолок художники и среди них — жена расстрелянного писателя Вивиана Итина Ольга Шереметинская; согбенная, потерянная спина архитектора Траугота Бардта, сгинувшего в казахстанской степи… В череде этих историй — скромная семейная легенда о том, как бабушка мужа шила первый занавес для Оперного... Тяжёлое полотно медленно поднимается вверх. Что там?